«Малкольм и Мари»: Рецензия Киноафиши

Элегантная драма отношений с монохромом и лоском.

В свой шикарный дом после оглушительной премьеры фильма возвращаются режиссер Малкольм (только что блеснувший в фильме Кристофера Нолана «Довод» Джон Дэвид Вашингтон) и его спутница Мари (звезда сериала «Эйфория» Зендея). Настроение у обоих вроде бы хорошее, в планах у Малкольма — отпраздновать первый публичный показ важной для него картины. Однако выражение лица Мари довольно быстро меняется: от маски веселья не останется и следа, в глазах застынет то ли невнятная обида, то ли накопившаяся усталость. Разговор двух людей потихоньку свернет с обсуждения фильма и реакции сообщества кинокритиков в сторону личных взаимоотношений и навешивания ярлыков на чувства друг друга.

Создатель «Эйфории» Сэм Левинсон, сын продюсера и режиссера Барри Левинсона, подарившего миру такие шедевры, как «Человек дождя» и «Доброе утро, Вьетнам», преподносит оригинальную историю по собственному сценарию. Тем не менее можно проследить некоторые параллели, ведь разговорные драмы, в коих участвуют мужчина и женщина, находясь в замкнутом пространстве (фильм Левинсона-младшего снимался уже во время пандемии коронавируса), — формат далеко не новый. «Малкольм и Мари» в первой половине напоминают театральную постановку: эмоции накаляются до предела, в то время как Вашингтон и Зендея переигрывают, поскольку того требует формат.

До того, как перейти к деконструкции личной жизни этой парочки, Левинсон много времени уделяет раскрытию режиссерского «я» персонажа Вашингтона. Малкольм пускается в длинный монолог о природе творца, ранимости художника, влиянии критиков и зрителей на его восприятие бытия. Особым поводом для вспышки гнева (их по ходу фильма будет несколько) станет рецензия белой женщины-кинокритика для Los Angeles Times, в тексте которой делается акцент на личности Малкольма и лишь во вторую очередь упоминается его работа. Герою Вашингтона, черному режиссеру, такой подход откровенно противен, несмотря на то, что тон отзыва кинокритика положительный. Режиссер размышляет о расизме и квалификации автора рецензии, но актер слишком переигрывает: эпоха, когда Роджер Эберт или Полин Кейл могли уничтожить фильм одной заметкой, давно канула в лету, а действие «Малкольма и Мари» происходит в наше время.

Ведущей силой этой картины можно назвать и недосказанность. Каждый из участников «тесного» диалога (стены дома в черно-белой палитре будто сжимаются с каждым новым витком скандала) открывает очередной «скелет», но не в шкафу, а в их коллективной памяти. Мари начинает упрекать бойфренда, что тот со сцены упомянул в словах благодарности даже тех, кто имел к его личности весьма опосредованное отношение, а про нее забыл. Постепенно тема производства фильма раскрывается неожиданным образом, словно к драме приложил руку Чарли Кауфман. К слову, в его последней на сегодняшний день ленте «Думаю, как всё закончить» тоже много внимания уделяется созданию и влиянию кино, а также значимости критики в искусстве.

Глянцевые персонажи Левинсона-младшего теряют былой лоск. Режиссера ко второй половине начинают волновать дебри отношений, он заходит на территорию, гораздо более близкую обывателю, нежели рассуждения о высоком искусстве. Сравнивающий себя то со Спайком Ли, то с Барри Дженкинсом Малкольм в большей степени имитирует Сеймура Кэссела, а Зендея в свою очередь — Джину Роулендс, превращая действо «Малкольма и Мари» в драму Джона Кассаветиса «Минни и Московитц». Наигранная драма Зендеи — точь-в-точь как «страдания» Джины, которая в одно мгновение может полезть на мужчину с кулаками, а в следующем эпизоде предложить ему себя. Да и сама черно-белая эстетика Кассаветиса явно откликается у самого Сэма Левинсона.

События фильма, кстати, занимают всего одну ночь, в течение которой расслабиться не дадут ни режиссер, ни актеры. Психоделичность происходящего вполне могла бы посоревноваться с классикой мирового кинематографа «Кто боится Вирджинии Вульф?» Майка Николса, которой Левинсон, очевидно, вдохновлялся, ибо мы видим в картине аналогичные сюжетные тропы. Иногда, впрочем, длинные непрерывные монологи Вашингтона и Зендеи звучат будто из уст самого кинематографиста: бесконечная вереница недовольства всем и вся — от личного до общественного. Такой прием сбивает интимную атмосферу разрешения конфликта Малкольма и Мари, заставляя зрителя обратить внимание на внешнее окружающее пространство, а не погрузиться во внутренний мир героев.

Тем не менее у Левинсона вышла многогранная палитра эмоций, которые талантливый актерский дуэт сумел отыграть точно и без фальши. Не обошлось и без юмора, пусть он и скрыт под плотным слоем драмы. «Малкольм и Мари» — упражнение режиссера в самолюбовании, которое, вероятнее всего, заслужит одобрение молодой аудитории, в частности поклонников «Эйфории». Зрители постарше скорее предпочтут пересмотреть все тех же Кассаветиса или Николса. Зачем довольствоваться стилизацией под классику, если можно обратиться к первоисточнику?

Тимур Алиев

Источник